Помните старый анекдот: выходят двое из казино. Один – в чем мать родила, на другом изо всей одежды – только трусы. Первый говорит второму: «За что я тебя, Петрович, уважаю, так это за то, что ты всегда умеешь вовремя остановиться!». А теперь выгляньте в окно, наверняка оттуда виден какой-нибудь игровой автомат, из тех, в последнее время столь обильно украсивших наши улицы, что и шагу ступить невозможно, чтобы не натолкнуться, хотя бы взглядом, на очередного «безрукого бандита». Всмотритесь в эти застывшие маски вместо лиц, сутками — сут-ка-ми! – окружающих однообразно позвякивающие машины: похоже, ни выигрыш, ни проигрыш для них уже не имеют решающего значения, единственный смысл существования этих растений – тупо, одну за одной, опускать монетки в щель блудливо подмигивающего автомата, и, выполняя ритуал, нажимать на кнопки. Опускать-нажимать, опускать-нажимать… Тут вы не увидите бурлящих страстей, горящих глаз, широких жестов, разгульной удали. Здесь не гуляют, не рискуют. Не играют даже. Здесь служат игре. Хотел, было, написать это слово с большой буквы, но вовремя спохватился: это ведь не величественная, овеянная легендами, воспетая писателями и поэтами рулетка, не кости с шумными болельщиками вокруг, не элегантный Блэк Джек, это что-то гнусновато-мелкое, специально адаптированное для беспризорных малолеток, люмпенов и шпаны с неполным средним образованием (хотя, говорят, встречаются там и по-настоящему любопытные экземпляры, вроде 70-летней старухи, раз за разом по монетке скармливающей автоматам всю свою пенсию), способное, тем не менее, превращаться из дурацкой игрушки в циничного и неумолимого игрока, цепляющего людей, некогда обладавших мыслями, желаниями, какой-никакой волей, на крючок рефлекса, комкающего их в один вязкий комок биомассы, и лениво-методично, как мячиком об асфальт, как игрушкой йо-йо, поигрывающего их заведенно движущимися конечностями: опустил-нажал, опустил-нажал…

Впрочем, эти биороботы – лишь наиболее заметные и одновременно наиболее жалкие представители несметного числа игроков. Глядя на них, можно четко и недвусмысленно припечатать ярлык диагноза: игра давно и бесповоротно взяла их в оборот, теперь она сама играет ими. Но есть ведь и другие, те, что, в отличие от безвольных и неотличимых одна от другой человеческих оболочек, попавших в полон к «безруким бандитам», выглядят вполне респектабельно, осмысленно выступают по телевизору, показываются на публике в окружении подобострастной свиты… и, тем не менее, на поверку оказываются такими же заложниками собственной игры. Не станем перечислять все возможные проявления этой роковой страсти, поговорим о политике, пока не стерлись из памяти, не померкли ощущения только-только отшумевшей кампании. Тем проще нам будет практически наугад, словно карты из свежераспечатанной колоды, выдергивать примеры в подтверждение выбранной темы.

Сразу оговорюсь, очень часто вообще трудно разобрать: то ли иные политики с самого начала так увлекаются собственными забавами, что чуть ли не мгновенно начинают принимать виртуальную реальность, существующую исключительно в их голове, за настоящую жизнь (причем, только в таком виде действительность и имеет, с их точки зрения, право на существование, если же реальность отличается от их собственных умопостроений, что ж, тем хуже для реальности, значит, она – не настоящая), то ли, по определению П. Чаадаева, «с молоком кормилиц впитав всяческую неправду», они, каждый раз, выходя на публику, врут столь самозабвенно, что даже прожженный циник, слушая их и прекрасно осознавая цену этому высокопарному бреду, нет-нет, да поежится в сомнении: «а черт его знает, может, оно и в самом деле так и есть, а я просто придираюсь к словам…»

Еще совсем недавно у нас была популярна игра в Мессию и Дважды Несудимого Проффесора. Причем, что любопытно, игра эта быстро приобрела характер командной, со всеми положенными атрибутами: отличительными цветами, фан-клубами, агрессивными болельщиками, основным и запасным составами, обожествлением своих Капитанов и зоологической ненавистью ко всему, несущему на себе символику соперника. Таким образом, фантазии, родившиеся в отдельных двух головах, стремительно приобрели реальный смысл и значение для сотен тысяч, да что там тысяч -- для десятков миллионов болельщиков, самозабвенно расширяющих этот локальный фантазм до поистине вселенских размеров. И светлые образы их кумиров-небожителей начали жить собственной, виртуальной же, жизнью, подпитываемые нерассуждающей любовью фанов, готовых вплоть до рукопашной доказывать непогрешимость своих лидеров. Одни, с пеной у рта, защищали каждый шаг Пасечника, искренне поверившего в свое помазание свыше: «Його змусили! У нього не було іншого виходу! Це було необхідно! Ви нічого не розумієте! Та який ви після цього українець?!», и ничто – ни бесконечные предательства, ни сдачи собственных ближайших соратников, ни явная ложь, ни патологическая неспособность к последовательным и внятным действиям, ни фарисейство, ни, в конце концов, просто дурной вкус, позволивший назначить собственную куму министром культуры и, для придания веса и значимости ее несуществующим заслугам перед Отечеством, осыпать ее званиями, наградами и регалиями, или самолично выйти на сцену, где разевает рот под фонограмму безголосый траченный молью павлин, почему-то называющий себя юным орлом, дабы осыпать того благодарностями за вклад в сокровищницу украинской духовности – ничто из этого не способно было поколебать пламенную веру его сторонников в Божественное происхождение и Высшее предназначение Мессии. Болельщики же бело-голубой команды-соперницы с почти зеркальной синхронностью отражали действия и аргументы оранжевого фан-клуба. Пока их косноязычный Капитан Африка разрывался между библейскими экскурсами в козловедение и лекциями по русской литературе, в которой походя открывал новые имена, мотался в Первопрестольную за благословением к Главному Чекисту Всея Руси и примерял в Северодонецке кепку московского градоначальника, которой тот уже короновал его на царствование в Украине, группа поддержки с кулаками бросалась на каждого, посмевшего посягнуть на их донецкое добро: «Ну и что, что он шапки снимал, и сережки рвал из ушей, с кем не бывает по молодости! Да, он бандит, но нам такой и нужен! Зато он Россию любит и его сам Путин поддерживает!».

Увы, несмотря на показную христолюбивость обоих Викторов, оба они напрочь забыли библейское «Будьте, как дети», и вместо того, чтобы вовремя разъяснить сюсюкающей и заходящейся почти религиозным экстазом свите: «Да нет же, ребята, это не конячка, это просто палочка», они вдруг сами поверили, что раз и навсегда вросли в седло белого скакуна, несущего их к победе над мировым злом – в первую очередь, разумеется, в лице их неправильно расцвеченного противника. Более того, болезнь эта оказалась заразной, и уже большие начальники, и начальнички поменьше, шишки среднего размера и совсем уж крохотные прыщики, вдруг, из-за близости к трону, вообразившие себя фурункулами, тоже уверовали, что если через слово поминать Майдан, поминутно осенять себя подковой и красить в оранжевый цвет все, что под руку подвернется, то народная любовь пребудет с ними вовеки, а джипы с кричащими номерами «Так-1», «Так-2» и так далее, вплоть до «Так-100», вкупе с охранниками и столичными борзописцами, не хуже подневольных провинциальных журналистов, умеющими делать заказчику красиво, только берущими за это неизмеримо больше, ныне и присно убедят втянувшуюся в ИХ игру биомассу, что все, что нужно для полного счастья и всеобщего благоденствия -- лишь повторять давно известные ритуальные движения: бросать в щель монетки и ждать, пока не зазвенит в ответ. Ну, разве что монетки заменить избирательными бюллетенями, а вместо «безруких бандитов» поставить урны…

Ан, не сработало! Вдруг, в одночасье, неожиданно выяснилось, что игровые автоматы на месте, крупье по-прежнему мечут крапленые карты, но, собственно, только они-то до сих пор и играют. А остальные живут. И все это время лишь казались безликой и бесформенной массой.

Игра необходима ребенку, благодаря ей, он постигает взрослую жизнь. Важно только, чтобы он видел границу между реальностью и ее имитацией, не заигрывался. Прошлогодние игры не прошли для нас бесследно, мы, разделившись на команды, поняли, что победа зависит от каждого из нас. А если тренер или капитан не способны проложить четкий курс к победе… что ж, на них свет клином не сошелся. И поэтому, дождавшись нужного момента, каждый из нас, уже всерьез, не обращая внимания на тех, кто так и остался заложником своих игр, сделал, может быть, и ошибочный, но свой собственный, осознанный выбор. И сразу все стало на свои места.

Конечно, и сам Майдан, и год, прошедший после него, ни для кого в Украине не прошли бесследно. Мы все стали другими. Каждый – по-своему. Идеалы не утратили для нас ценность, просто мы поняли, что защищать их нужно по-другому. Да, мы все еще раз убедились в том, что политика – это игра. Жестокая и, чаще всего, грязная. Оставшись верными идеалам, мы, в большинстве своем, перестали быть идеалистами. И потому, выбирая между двумя оранжевыми Ю, между двумя разноцветными В, мы по большей части руководствовались разумом, а не эмоциями. Страна сделала свой выбор. И его причины задолго до 26 марта 2006 года сформулировал знаменитый Джеймс Джордж Фрезер, всю свою жизнь посвятивший изучению того, как из игр и сказок целых рас и народов возникала цивилизация. Он сказал: «В этом мире, по-видимому, больше бед натворили честные глупцы на высоких постах, чем умные мошенники. Хитрый мошенник, как только он удовлетворил честолюбие, не преследует более никакой корыстной цели и может (что он часто и делает) обратить свои способности, опыт и возможности на службу обществу. Многие из тех, кто проявил менее всего щепетильности при захвате власти – будь это желанная власть властью денег, политической властью или чем-то другим, — употребили ее самым благодетельным образом. Коварный интриган, жестокий победитель может кончить свой век мудрым и великодушным правителем, оплакиваемым после смерти, вызывающим восхищение и похвалы потомства. Наиболее значительные примеры тому – Юлий Цезарь и Октавиан Август. Величайшего бедствия в истории Англии – разрыва с Америкой – могло бы не произойти, если бы король Георг III (1760-1820) не был тупым, хоть и честным малым»

И что тут еще можно добавить?